Неточные совпадения
«Короче, потому что быстро хожу», — сообразил он. Думалось о том, что в городе живет свыше миллиона
людей, из них — шестьсот тысяч мужчин, расположено несколько полков солдат, а рабочих, кажется, менее ста тысяч, вооружено из них, говорят, не больше пятисот. И эти пять
сотен держат весь город в страхе. Горестно думалось о том, что Клим Самгин,
человек, которому ничего не нужно, который никому не сделал зла, быстро идет по улице и знает, что его могут
убить. В любую минуту. Безнаказанно…
Так, захватив
сотни таких, очевидно не только не виноватых, но и не могущих быть вредными правительству
людей, их держали иногда годами в тюрьмах, где они заражались чахоткой, сходили с ума или сами
убивали себя; и держали их только потому, что не было причины выпускать их, между тем как, будучи под рукой в тюрьме, они могли понадобиться для разъяснения какого-нибудь вопроса при следствии.
Народу нечего было делать, и опять должны были идти на компанейские работы, которых тоже было в обрез: на Рублихе околачивалось
человек пятьдесят, на Дернихе вскрывали новый разрез до
сотни, а остальные опять разбрелись по своим старательским работам — промывали борта заброшенных казенных разрезов, били дудки и просто шлялись с места на место, чтобы как-нибудь
убить время.
Да спросите по совести прапорщика Петрушова и поручика Антонова и т. д., всякий из них маленький Наполеон, маленький изверг и сейчас готов затеять сражение,
убить человек сотню для того только, чтоб получить лишнюю звездочку или треть жалованья.
Живет какой-нибудь судья, прокурор, правитель и знает, что по его приговору или решению сидят сейчас
сотни, тысячи оторванных от семей несчастных в одиночных тюрьмах, на каторгах, сходя с ума и
убивая себя стеклом, голодом, знает, что у этих тысяч
людей есть еще тысячи матерей, жен, детей, страдающих разлукой, лишенных свиданья, опозоренных, тщетно вымаливающих прощенья или хоть облегченья судьбы отцов, сыновей, мужей, братьев, и судья и правитель этот так загрубел в своем лицемерии, что он сам и ему подобные и их жены и домочадцы вполне уверены, что он при этом может быть очень добрый и чувствительный
человек.
Убьют, повесят, засекут женщин, стариков, невинных, как у нас в России недавно на Юзовском заводе и как это делается везде в Европе и Америке — в борьбе с анархистами и всякими нарушителями существующего порядка: расстреляют,
убьют, повесят
сотни, тысячи
людей, или, как это делают на войнах, — побьют, погубят миллионы
людей, или как это делается постоянно, — губят души
людей в одиночных заключениях, в развращенном состоянии солдатства, и никто не виноват.
«Жизнь хороша!»…
Сотни веков
люди ломают себе голову, как умудриться принять эту загадочную жизнь. Обманывают себя, создают религии, философские системы, сходят с ума,
убивают себя. А дело совсем просто, — жизнь, оказывается, хороша! Как же
люди этого не заметили?
И они
убивали целые населения и казнили, жгли
сотни тысяч
людей.
Неистовые, рассвирепевшие опричники, получив от своего не менее неистового начальника страшное приказание, освященное именем царя, бросились на безоружные толпы народа и начали
убивать, не разбирая ни пола, ни возраста;
сотни живых
людей утонули в реке, брошенные туда извергами, с привязанными на шею камнями или обезображенными трупами своих же сограждан.
Ни один генерал или солдат без дисциплины, присяги и войны не
убьет не только
сотни турок или немцев и не разорит их деревень, но не решится ранить ни одного
человека.
Стало быть и то, каким образом эти
люди убивали друг друга происходило не по воле Наполеона, а шло независимо от него, по воле
сотен тысяч
людей, участвовавших в общем деле.
Ведь мало того, что
убивают тысячами,
сотнями тысяч, а еще и
убивают как-то особенно, с каким-то дьявольским вывертом, грохотом, ревом, огнем; пока придет смерть, еще тысячу раз напугают
человека до сумасшествия, всю его душу измочалят своими фокусами и неожиданностями!
— Вот что, Люба. Конечно, ты можешь предать меня, и не одна ты можешь это сделать, а всякий в этом доме, почти каждый
человек с улицы. Крикнет: держи, хватай! — и сейчас же соберутся десятки,
сотни и постараются схватить, даже
убить. А за что? Только за то, что никому я не сделал плохого, только за то, что всю мою жизнь я отдал этим же
людям. Ты понимаешь, что это значит: отдал всю жизнь?